По маршруту Пешавар-Тегеран-Стамбул-Триест-Кале съемочная команда проехала дважды: сначала изучая дороги, пограничные посты, перевалы, портовые доки и лагеря беженцев, и уже потом - с актерами. Уинтерботтом обижается, когда его фильм называют документальным, правда при этом гордится тем, что его метод съемки - с плеча и без дорогой подсветки - оставляет впечатление неигрового кино.
В этом мире - непредсказуемые таможенники, говорящие на непонятных языках незнакомцы-контрабандисты, бесконечные дороги, рассекающие коричневую пустыню, скука, сменяющаяся нервным ожиданием. В этом мире играют в футбол - в лагере беженцев Шамшату, в Пешаваре, в курдской деревушке на пограничном горном перевале, на французском берегу Ла-Манша у лагеря беженцев Сангатт. В этом мире границы условны, и два героя их не видят: двадцать километров по каменистой пустыне, и Пакистан превращается в Иран. Неудача на иранском блокпосту: Джамаль и Энаят не говорят на фарси, у них нет документов, и армейский патруль возвращает их в пакистанскую часть пустыни. Снова контрабандисты, снова мятые доллары переходят из рук в руки.
Из закопченной мастерской в Стамбуле, где нелегалы штампуют вилки в ожидании новой переправы, их выгоняют на улицу и сажают грузовика, отправляющегося в порт. Запертые в стальной контейнер, беженцы не знают, что они уже в трюме корабля, что обещанная им Европа становится все ближе. Но человеческих условий никто не обещал. Сорок часов в душном стальном ящике не переживут ни Энаят, ни молодожены-иранцы, ни пожилой курд.
Когда в Лондоне ланч, в Пешаваре уже поздний вечер. Джамаль, оторвавшись от мойки посуды в лондонском кафе, пытается докричаться по телефону до пожилого афганца, сказать ему, что его сын Энаят уже не живет в этом мире. Фильм заканчивается сценой в лондонской мечети, Джамаль молится о том, чтобы ему разрешили остаться в Англии.
