... существует понятие "комплекс иностранца" - это устойчивое состояние личности, сопровождающееся постоянным нервно-психическим напряжением и чувством психологического дискомфорта, боязнью возможного морально-психологического урона, а также физического урона, нанесенного чужой языковой и социокультурной средой в условиях полной психологической незащищенности.
92-летняя графиня Марина Дмитриевна и ее 68-летняя дочь Прасковья Петровна, отпрыски знаменитого рода Шереметевых, живут и здравствуют в столице Королевства Марокко.
Потомственная графиня Прасковья Петровна приняла нас в особняке в небольшой сосновой роще на окраине Рабата. Прихожую украшают картины известных африканских и французских абстракционистов. 20 лет держала она эту галерею, а помогал ей муж, французский архитектор Патрис де Мазьер, построивший вместе с отцом и дедом лучшие здания в марокканской столице.
Хозяйка принесла фолианты в кожаных переплетах - переписку Петра Великого с полководцем Борисом Петровичем Шереметевым. Показала графиня подлинные письма полководца Кутузова из Иерусалима о пребывании в святых землях. Уже сейчас "марокканские" Шереметевы готовятся отметить в следующем году 350-летие со дня рождения графа, как писал Пушкин, "Шереметева благородного", птенца "гнезда Петрова".
Выросшая за пределами России, графиня Прасковья говорит по-русски свободно. "Мы, Петровичи, дети Петра Петровича Шереметева, правнучки Сергея Дмитриевича, родились в Марокко, - рассказывает она. - Почему в Марокко... А вот так. Когда нашей бабушке пришлось оставить Москву в 1924 году, после того, как их выселили из дома на Воздвиженке, где они жили под охранной грамотой Ленина, она навсегда уехала в Париж. Из Франции мой отец, учившийся в школе агрокультуры, отправился на практику в Марокко, да так и остался в этом королевстве".
"Русских здесь было уже много, - продолжает Прасковья Петровна, - и из разных сословий. Все это были талантливые люди, по достоинству оцененные султанами. Они строили морские порты, маяки, железные дороги. Ходили в построенную русскими в Рабате церковь и молились за спасение России, в великое будущее которой мы верим. По праздникам ели борщ, который разливали священники, сидевшие во главе стола в садике при храме. И, конечно, дети всегда ждали с нетерпением Рождества и Пасхи.
В нашем рабатском доме много занимались музыкой. У мамы, в девичестве Голенищевой-Кутузовой, был прекрасный голос. Папа играл на виолончели еще в Москве, где он учился в Гнесинском училище в одном классе со знаменитым Арамом Хачатуряном. Брат папы Николай Петрович был первой скрипкой в театре Вахтангова.
Вторую мировую войну встретили также в Рабате. В те годы отец был грустен. Затем, радуясь победам россиян, он передвигал флажки на карте.
И все же вокруг нас существовал другой мир. Мы жили во французской среде, окруженной арабской страной. Белые джалабы (халаты в виде длинных рубах), цветастые женские кафтаны вперемешку с нашими кокошниками и сарафанами. Были всегда в ладу с арабами, мусульманские праздники перемежались с христианскими. Арабские слуги начинали говорить по-русски, а мы - по-арабски..."
"Так жили мы, поддерживая частичку русского духа, хотя, конечно, уже стали наднациональными, людьми нескольких миров, - заключает рассказ графиня. - Есть чувство некоторого одиночества. Но что ж горевать... Наша жизнь продолжается в думах о России".
По удивительному стечению обстоятельств графиня Прасковья Петровна Шереметева вышла замуж за француза Патриса де Мазьера, из семьи известных в Африке архитекторов, 2 марта 1956 года - в день провозглашения независимости Марокко. В этом королевстве они вот уже 45 лет вместе шагают по жизни. Примечательно, что француз и русская не только родились и поженились в Рабате, но и очень много сделали для столицы Марокко.
Экскурсию по столице госпожа Прасковья начала со зданий, создавших облик сегодняшней столицы. При въезде в город с авеню Кеннеди, по левую сторону за крепостной стеной широко раскинулся ансамбль Королевского дворца. По правую - вперемешку с Канарскими пальмами и фикусами уютно устроился большой комплекс из белых двух-трехэтажных зданий, правительственных учреждений. Все они изящно соединены между собой легкими арочными проходами, что позволяет быстро перейти из одного министерства в другое. Построил комплекс дед мужа графини Шереметевой Адриян Лафорг. Он - родной брат знаменитого французского поэта Жюля Лафорга.
Наличие в офисах внутренних двориков соответствует одному из принципов устройства арабского жилья, в котором все красиво и свободно. Кстати, таким же образом построили себе виллу Патрис и Прасковья, благодаря чему в доме много воздуха и пространства. Графиня, говоря с гордостью о Патрисе, замечает, что самое существенное в постройке виллы, да и всего Рабата в исполнении де Мазьеров и Лафорга - строгие пропорции. Этот стиль они заимствовали у японцев и великого французского зодчего Ле Корбюзье.
Однако талантливее все же был Лафорг. Именно он создал в Рабате в начале ХХ-го века самые красивые здания. Сильнее всего поражают собор Св. Петра и железнодорожный вокзал, которые марокканцы называют шедеврами архитектуры. Католический белый храм высоко устремляется вверх. Венчает его небольшой купол с крестом. Рядом разместилось белое здание вокзала с марокканскими звездами, на которых начертаны изречения из Корана. Вокзал как бы врыт в землю и расположен примерно на 40-метровой глубине. Его не слышно и не видно. Рядом с вокзалом стоит величественное здание парламента с прямоугольными колоннами и почтамт с двумя фронтонами. Чуть в глубине города гармонично расположены многочисленные дома Патриса и его отца Сержа, который был женат на дочери Адрияна Лафорга, творца центральной части Рабата.
Не могла графиня не показать и новый деловой комплекс ее мужа Патриса. Он заметен еще издалека блеском сплошных синих окон и легким козырьком-крышей, как у пагоды.
Прасковья Петровна, выступая в качестве гида, говорит: "Да, удался союз Шереметевых с де Мазьерами. Что-то французы дали мне и Рабату за годы счастливой семейной жизни, что-то я им. Стремясь ввести меня в мир архитектуры, Патрис в первые дни нашего знакомства подарил мне книгу великого русского Василия Кандинского о духовности в искусстве. Это произвело на меня сильное впечатление".
Непросто начиналась наша совместная жизнь, вспоминает графиня. Мать Патриса, мадам Берта, была против брака с "какой-то русской", тем более что я - православная, а де Мазьеры и Лафорги - католики. Но Патрис пошел мне навстречу, и мы венчались в Русской православной церкви Воскресения Христова в Рабате. Патрис после объявления независимости Марокко в отличие от большинства французов не уехал из Рабата, а много работал. Вместе с ним росло и строилось суверенное королевство, которое нуждалось в таких классных специалистах, как мой супруг, его отец и дед.
Нашла свою стезю и я, когда выросли дочери Екатерина и Наталья. До недавнего времени в Рабате была очень популярна моя художественная галерея "Ателье". В ней выставлялись известные африканские и французские художники. В новом комплексе, сооружаемом Патрисом, я задумала открыть первую в стране детскую библиотеку.
Еще хочется сказать, заметила графиня, что и мой отец Петр Петрович, ныне покойный, и я мечтали вернуться на родину. В первые месяцы вынужденной эмиграции в 1924 году думали, что поворот истории в России будет недолог и мы вернемся в свои имения. Но пришлось работать в Африке. Так, в Фесе, королевской столице страны, еще дед Патриса построил знаменитый колледж, из которого вышли почти все министры Марокко. Работают теперь они в зданиях, сооруженных Патрисом. А ведь мы могли бы потрудиться с пользой у себя дома, в Москве и Санкт-Петербурге. Я и Патрис, чьи предки строили железную дорогу в Крыму, горячо любим Россию. Новости
